воскресенье, 26 января 2020 г.

Дон Жуан




В книге Карлоса Кастанеды "Путешествие в Икстлан" дон Хуан учит незадачливого рассказчика "неделанию":
...Он снова указал на скалу.
— Это скала является скалой только лишь потому, что ты знаешь, как с ней обращаться и что с ней можно делать. Я называю это деланием. Человек знания, например, осознает, что скала является скалой только вследствие делания. Поэтому если он хочет, чтобы она перестала быть скалой, ему достаточно начать практиковать неделание. Понимаешь?
Я не понимал ничего. Он засмеялся и предпринял еще одну попытку:
— Мир есть мир потому, что ты знаешь делание, которое делает его таковым. Если бы ты не знал делания, свойственного миру, он был бы другим.
...
Он наклонился и поднял маленький камушек. Взяв его между большим и указательным пальцами левой руки, он поднес камушек к самым моим глазам.
— Смотри: вот камушек. Он является камушком вследствие делания, которое делает его камушком.
...
— Деланием разделяются этот камушек и этот валун, — продолжил он. — Чтобы научиться неделанию, тебе, скажем так, нужно слить их воедино.
Интересно, что эта "магическая" практика базируется по сути на психологической теории деятельности — школе советской психологии, основанной А.Н. Леонтьевым и С.Л. Рубинштейном на культурно-историческом подходе Л.С. Выготского.

Базовый тезис теории формулируется следующим образом: не сознание определяет деятельность, а деятельность определяет сознание.

На основе этого положения в 30-х годах Рубинштейн формирует основной принцип: «единство сознания и деятельности». Психика и сознание, формируясь в деятельности, в деятельности и проявляются. Деятельность и сознание — это не две разные стороны обращенных аспектов, они образуют органическое единство (но не тождество). Деятельность не является совокупностью рефлекторных реакций на внешний стимул, так как регулируется сознанием. Сознание рассматривается как реальность, которая не дана субъекту непосредственно для его самонаблюдения. Сознание может быть познано лишь через систему субъективных отношений, в том числе через деятельность субъекта, в процессе которой субъект развивается. 

Леонтьев уточняет положение Рубинштейна: Сознание не просто «проявляется и формируется» в деятельности как отдельная реальность – оно «встроено» в деятельность и неразрывно с ней. (c) Wiki

Как это связано с цитатой выше? С точки зрения общепсихологической теории деятельности, восприятие объекта происходит лишь тогда, когда мы взаимодействуем с ним. Даже когда мы просто его осматриваем, мы примеряем к нему способы нашей возможной активности, как бы прощупываем его взглядом (цитата из лекций И.Журавлева). Если бы нас попросили определить предмет с закрытыми глазами, мы бы ощупывали его руками. Иными словами любой предмет вокруг нас встроен в систему наших возможных действий с ним. Таким образом наш взгляд на этот предмет заужен нашими знаниями, опытом и здравым смыслом, об этом и говорит дон Хуан.

А эта цитата к вопросу о здравом смысле (англ. common sense)
— Нас всех учат вступать в некое общее соглашение относительно всего, что связано с деланием, — мягко произнес он. — Ты даже понятия не имеешь, какую мощь, какую силу несет в себе это соглашение.
Но об этом следующий раз (если таковой будет).

еще немного к теории деятельности тут 

понедельник, 20 января 2020 г.

Орфей и Эвридика


      То были душ причудливые копи...
      Рудой серебряною шли они --
      прожилками сквозь тьму. Между корнями
      ключом забила кровь навстречу людям
      и тьма нависла тяжестью порфира.
      Все остальное было черным сплошь.
      Здесь были скалы,
      и призрачные рощи, и мосты над бездной,
      и тот слепой огромный серый пруд,
      что над своим далеким дном повис,
      как ливневое небо над землею.
      А меж лугов застенчиво мерцала
      полоской бледной узкая тропа.
      И этою тропою шли они.
      Нетерпелив был стройный тихий муж,
      в накидке синей шедший впереди.
      Его шаги глотали, не жуя,
      куски тропы огромные, а руки,
      как гири, висли под каскадом складок,
      не помня ничего о легкой лире,
      что с левою его рукой срослась,
      как с розою ползучей ветвь оливы.
      Он в чувствах ощущал своих разлад,
      как пес, он взглядом забегал вперед
      и возвращался, чтоб умчаться снова
      и ждать у поворота вдалеке, --
      но слух его, как запах, отставал.
      Порой ему казалось, что вот-вот
      он слухом прикоснется к тем двоим,
      что вслед за ним взбираются по скату.
      И все же это было только эхом
      его шагов и дуновеньем ветра.
      Он громко убеждал себя: "Идут!"
      Но слышал только собственный свой голос.
      Они идут, конечно. Только оба
      идут ужасно медленно. О если б
      он обернуться мог -- (но ведь оглядка
      была бы равносильна разрушенью
      свершающегося), -- он увидал бы,
      что оба тихо следуют за ним:
      он -- бог походов и посланий дальних
      с дорожным шлемом над открытым взглядом,
      с жезлом в руке, слегка к бедру прижатой,
      и хлопающими у ног крылами.
      Его другой руке дана -- она.
      Она -- любимая столь, что из лиры
      одной шел плач всех плакальщиц на свете,
      что создан был из плача целый мир,
      в котором было все -- луга и лес,
      поля и звери, реки и пути,
      все было в этом мире плача -- даже
      ходило солнце вкруг него, как наше.
      и небо с искаженными звездами.
      Она -- любимая столь...
      И шла она, ведомая тем богом,
      о длинный саван часто спотыкаясь,
      шла терпеливо, кротко и неровно,
      как будущая мать в себя уставясь,
      не думая о впереди шагавшем
      и о дороге, восходящей к жизни,
      Она ушла в себя, где смерть, как плод,
      ее переполняла.
      Как плод, что полон сладостью и тьмою,
      она была полна великой смертью,
      ей чуждой столь своею новизной.
      В ней девственность как будто возродилась
      и прежний страх. Был пол ее закрыт,
      как закрываются цветы под вечер,
      а руки так забыли обрученье,
      что даже бога легкого касанье --
      едва заметное прикосновенье --
      ей, словно вольность, причиняло боль.
      Она теперь была уже не той,
      что у певца светло звенела в песнях,
      не ароматным островком на ложе,
      не собственностью мужа своего, --
      но, распустившись золотом волос,
      она запасы жизни расточила
      и отдалась земле, как падший дождь.
      И превратилась в корень.
      И когда
      внезапно бог ее остановил
      и с горечью сказал: "Он обернулся!",
      она спросила вчуже тихо: "Кто?"
      А впереди у выхода наружу
      темнел на фоне светлого пятна
      неразличимый кто-то. Он стоял
      и видел, как на узенькой тропе
      застыл с печальным ликом бог походов,
      как молча повернулся он, чтоб снова
      последовать за той, что шла назад,
      о длинный саван часто спотыкаясь,
      шла -- терпеливо, кротко и неровно...
Р.М. Рильке: "Орфей. Эвридика. Гермес" (пер. К. Богатырева)

Вопросы :
  1. Что за метафора, пытаться воскресить прежнюю возлюбленную?
  2. Почему такое сравнение: ... шла терпеливо, кротко и неровно,/ как будущая мать в себя уставясь,/ не думая о впереди шагавшем/ и о дороге, восходящей к жизни. Она ушла в себя, где смерть, как плод,/ ее переполняла?



еще вариант перевода: